Жалобы

Почему за 20 лет Россия так и не перешла от стагнации к развитию

В этом году исполняется десять лет с того памятного дня, когда в ходе знаменитой «рокировки» Дмитрий Медведев добровольно оставил пост президента, на который был избран с результатом, превышенным Владимиром Путиным только в 2018 году в трудной борьбе с такими политическими тяжеловесами, как Борис Титов и Ксения Собчак. С тех пор бывший глава государства провел почти восемь лет на посту премьера, наблюдая за последовательным демонтажом своих реформ; был изобличен небезызвестным оппозиционным блогером в строительстве домиков для уточек; а когда в Кремле показалось, что тяжелые времена прошли и «мальчика для битья» можно заменить на профессионального мытаря, был отправлен в отставку. И хотя после первого отстранения Медведева от власти в стране наступил экономический застой, а после второго — пришествие полномасштабной диктатуры, экс-президент по-прежнему остается объектом насмешек. И зря, на мой взгляд.

В 2003 году блестящий американский публицист и политический аналитик Джо Клейн издал книгу о Билле Клинтоне, названную им The Natural и тут же ставшую бестселлером. На мой взгляд, именно так следовало бы назвать биографию Медведева, если таковая когда-то будет опубликована.

В годы своего пребывания в Кремле молодой президент создавал впечатление прежде всего естественного в своих эмоциях и в своем поведении человека, принадлежащего в большей мере к своему поколению, чем к своей социальной страте или политической партии.

Он читал анекдоты о самом себе в интернете, радостно демонстрировал свои новые гаджеты, увлекался фотографией и даже ел бургеры в вашингтонской забегаловке в компании Барака Обамы.

Эта естественность, не могу не заметить, приводила его к довольно очевидным умозаключениям — о том, что свобода лучше, чем несвобода, что экономика России нуждается в модернизации и технологическом рывке, что с Западом нужно дружить, а не пикироваться, что бизнес нужно пестовать, а не дрючить, и так далее (список тут складывается довольно длинный).

Президентство Медведева было довольно проблемным, но с позиций нашего опыта следует обратить внимание хотя бы на несколько ключевых моментов, отличающих его от вернувшегося в 2012 году безвременья.

Практически в самом начале короткого пребывания в Кремле Дмитрий Медведев столкнулся с обострением ситуации в Южной Осетии, на которое Россия ответила самой удачной в своей постсоветской истории военной операцией — короткой, эффективной, недорогой и, что самое важное, осуществленной открыто и гласно, без «вежливых людей» и «ихтамнетов». Хотя Запад стоял всецело на стороне Грузии и уже был напуган риторикой Путина в Мюнхене и Бухаресте, российской дипломатии удалось добиться того, что после «принуждения Грузии к миру» и одностороннего признания двух новых государств (что, насколько можно судить, не было личной инициативой Медведева) никаких санкций против нашей страны введено не было — скорее началась «новая разрядка». Контраст с происшедшим после 2014 года, на мой взгляд, более чем очевиден.

Вскоре новым испытанием стал экономический кризис 2008-го, условия для которого вызревали годами, но который, как и всегда, оказался для нас неожиданным. Кризис был глубоким, Россия долго пыталась позиционировать себя в качестве «островка стабильности», и в результате экономика и фондовый рынок ушли в глубокий минус.

При этом, однако, власти сделали все возможное для поддержки граждан: Россия оказалась единственной страной «Большой двадцатки», где реальные доходы населения в 2009 году выросли — пусть даже Резервный фонд сократился за тот год на 56%.

В 2010–2011 годах экономика показала уверенное восстановление, а девальвация составила 35,4% на низшей точке кризиса и всего 15,2% за 2008–2011 годы.

Одной из первых инициатив Медведева стала попытка модерировать экономику, однако по политическим и идеологическим причинам она была изначально обречена на неудачу.

Логика российской власти не допускала свободной хозяйственной конкуренции, а идеология требовала глорификации прежних успехов страны и ее народа. С развернутой назад головой путь вперед был невозможен, что стало ясно довольно быстро.

Модернизация, как учит нас история, в большинстве случаев является элементом выхода общества из глубокого кризиса и запускается как следствие провала прежней модели, а у Медведева не было мандата резко отбрасывать в сторону прежние российские «достижения» и по-настоящему трансформировать созданную в России за 20 постсоветских лет систему управления. Итогом оказались поверхностные перемены, которые впоследствии были быстро ревизованы.

Почему за 20 лет Россия так и не перешла от стагнации к развитию Ведяшкин Сергей/ Агентство «Москва»

Куда более значимым был разворот в сторону Запада, диктовавшийся прежде всего вполне прагматическими моментами. Президент понимал весь масштаб российского технологического отставания и стремился его сократить.

Впервые основной функцией МИДа было названо содействие экономической модернизации страны; были либерализованы отношения в сфере науки и техники; создано «Сколково» как показательный центр развития технологических компетенций.

Параллельно выстраивались и чисто политические отношения с западными странами, вылившиеся в знаменитую «перезагрузку» и заключение СНВ-3 — единственного действующего сегодня договора о контроле за вооружениями между Россией и США.

Дмитрий Медведев проявил большую политическую смелость, отказавшись выступать в традиционной для путинской России роли защитника любого диктаторского отребья, не наложив вето на резолюции ООН по Ливии.

Это может показаться удивительным, но Медведев оказался единственным из выпускников юрфака Ленинградского университета, вынесшим из стен этого вуза уважительное отношение к праву.

Наблюдая засилье силовиков (сейчас кажется, что тогда его и вовсе не было), он инициировал реформу милиции и резко гуманизировал уголовное законодательство, практически выведя большинство «хозяйственных» составов из числа преступлений, предполагавших реальное лишение свободы.

Российская судебная система начала довольно радикально реформироваться с акцентом на открытость (именно в те годы появилась электронная база данных судебных решений), повышение роли суда присяжных, углубленную подготовку судей и рост их квалификации.

Число дел, рассматривавшихся в судах с участием присяжных, в 2010 году почти втрое превышало сегодняшние показатели.

Наконец, последние месяцы президентского срока Медведева пришлись на период активных общественных протестов против «сфальсифицированных» выборов 2011 года — и президент нашел мужество встретиться с лидерами протестующих, в довольно авральном порядке изменить законодательство о политических партиях, восстановить выборность губернаторов (которой, как он сам сначала заявлял, в России не будет еще тысячу лет), существенно расширить права гражданского общества и прессы (его визит на «Дождь» стал единственным в российской истории приездом действующего главы государства в офис независимого — и оппозиционного — СМИ). Эта реакция президента на требования либеральной части российского общества была не признаком слабости, а ответом современного европейского политика на происходившее в стране.

При оценке недолгого правления Дмитрия Медведева меня больше всего терзает вопрос, почему президент, пусть и не слишком решительно, но довольно уверенно начавший реформировать страну, не получил поддержки либеральной общественности и независимого бизнеса.

И тогда, и сейчас я не мог понять, почему Россия не отнеслась серьезно к человеку, который был вполне адекватным ей самой правителем, и почему общество не нашло в себе сил заставить Медведева поверить в себя и свое предназначение (которым никак не было прогревание кресла председателя «Единой России» для Турчаков или кого-то еще).

Попытки объединить современно мыслящих людей в рамках «Открытого правительства» в годы премьерства также не нашли поддержки и не вызвали энтузиазма даже в экспертной среде.

Медведев имел все возможности остаться на посту главы государства, но отсутствие сильного «тыла» сделало сдачу позиции — в условиях, когда консерваторы жаждали реванша, а Путин был напуган «Арабской весной», — самым правильным тактическим решением.

Я говорю «тактическим», потому что уверен: Дмитрий Медведев не хотел уходить с вершины российской политики.

И я убежден, что его «путь вниз» — сначала в Белый дом, потом в Совет безопасности, и, наверное, затем куда-то еще — не укрепляет в нем пиетета перед существующей российской политической системой.

До самого последнего времени он выступает с примирительными заявлениями по внешней политике (как в недавней статье для РИА «Новости», где он высказался за возобновление диалога между Россией и США) и реформаторскими тезисами в отношении внутренней (даже сейчас единственная его креатура в мишустинском правительстве, Константин Чуйченко, продолжает отстаивать реформу пенитенциарной системы и адвокатуры). Даже несмотря на кажущуюся полную инкорпорированность в нынешнюю российскую элиту, Медведев остается человеком намного более космополитичным, чем другие члены путинского политического бомонда. И мне кажется, что его возвращение к власти сегодня было бы чревато новой масштабной перестройкой, причем не столько из-за его глубокой убежденности в несовершенстве современной российской политической системы, сколько по причине его явных личных антипатий к большинству ее нынешних «столпов».

Лояльность в отношении Владимира Путина, продемонстрированная Дмитрием Медведевым (стоит напомнить, что именно по его инициативе президентский срок был удлинен с четырех до шести лет), принесла ему политические дивиденды в виде самого долгого в российской истории премьерства, однако она же оказалась чревата и тем, что бывшему президенту практически своими руками пришлось демонтировать все то, что он сделал в период пребывания во главе государства (или, по крайней мере, присутствовать при этом, становясь соучастником процесса). Я не побоюсь даже сказать, что последние десять лет российской истории стали своего рода реакцией Путина и его окружения на медведевскую «четырехлетку»: захват Крыма похож на компенсацию за оставленные «независимыми» Абхазию и Южную Осетию; военная авантюра в Сирии выглядит явной попыткой доказать самому себе, что действия в Ливии были ошибкой; наступление на оппозицию в преддверии парламентских выборов сложно воспринимать иначе как желание не повторить ошибок, совершенных при медведевской «либерализации». Взбесившийся принтер пришел на смену Думе, в которой даже руководители парламентских фракций носили белые ленточки; реформа судебной системы с объединением арбитража и судов общей юрисдикции была задумана для зачистки ее от медведевских кадров; надругательство над правовыми нормами, ставшее сейчас общепринятым, тоже может восприниматься как камень в огород президента-юриста. Мы, на мой взгляд, до сих пор не понимаем не только того, что потеряли, простившись с медведевским временем, но и того, что обрели в качестве непосредственной реакции на него.

Читайте также:  Срок возврата залога за арендованный автомобиль

Нынешняя российская элита, хотя и не имеет понятия о числе лучей на звезде ордена Андрея Первозванного, знакома с российской историей настолько, чтобы осознать: перемены в общество приходят по большей части с формированием внутри кажущейся монолитной элиты реформаторского ядра.

Так было и в конце 1850-х, и в середине 1950-х, и во второй половине 1980-х годов.

Уличные шествия и демонстрации, народные трибуны и эмигрантские мыслители — ничто из этого не может подорвать и демонтировать российской авторитарной системы; скорее мелкие наскоки на нее лишь способствуют ее консолидации и консервированию.

Случайное возвышение Медведева было, пожалуй, единственным историческим моментом, в течение которого российская история могла повернуть от тренда на установление диктатуры к движению в сторону возрождения демократических институтов.

В том, что этого не произошло, виноваты мы все — те, кто относился к президенту как к местоблюстителю, смеялся над его оговорками (типа «слов, отливающихся в граните»), но при этом наслаждался еще существовавшими свободами и думал, что в стране имеются какие-то гарантии от тоталитарного будущего, кроме сидящего в Кремле маленького человека с айфоном и фотокамерой.

Stratfor: в 2020 году главным врагом России станет ее экономическая стагнация

В 2020 году Россия сосредоточится на производительности своей экономики, так как партия Владимира Путина «Единая Россия» стремится избежать соперников на предстоящих выборах в 2021 и в 2024 годах.

В условиях экономической стагнации ограниченная покупательная способность пошатнула уровень жизни российского электората и рискует укрепить политическую оппозицию.

Россия выступила с многочисленными инициативами по возобновлению экономического роста, но страна находится под значительным внешним давлением и испытывает внутренние бюрократические и системные экономические трудности, поэтому планируемый результат данных инициатив трудно гарантировать.

После экономического кризиса, длившегося с 2014 по 2017 год, Россия вышла из рецессии, но до сих пор не справилась с экономической стагнацией. По мере развития эта ситуация может привести к политической нестабильности. Она также ограничивает доступность национальных ресурсов, направленных на поддержание проецирования влияния России за рубежом.

Что касается внутренней политики России, то 2020 год не будет для нее годом формальных решений, способность российских властей разбираться с внутренними проблемами в стране скажется на ее политическом успехе в долгосрочной перспективе.

Выборы в Государственную думу в 2021 году и президентские выборы в 2024 году неуклонно приближаются, нагнетая давление на Кремль.

Результаты путинской партии «Единая Россия» на грядущих выборах будут зависеть от ее способности оказать стимулирующее воздействие на макроэкономику и улучшить стандарты жизни своего электората, но, даже если она сможет добиться некоторого роста, его не будет достаточно для того, чтобы страна выкарабкалась из стагнации.

Стремление России к росту

Экономические показатели России находились на низком уровне из-за падения цен на нефть и западных санкций.

Стране удалось выйти из рецессии в 2017 году благодаря повышению цен на нефть и началу стратегий, направленных на ограничение западной торговли и увеличение внутреннего производства товаров, однако ожидаемые показатели роста на 2019 год (в настоящее время он оценивается примерно в 1%) позволяют понять, что процесс восстановления до сих пор происходит очень медленными темпами. В лучшем случае сложившуюся на данный момент экономическую ситуацию России можно охарактеризовать как стагнацию. Этот факт усилил позиции противостоящей Кремлю политической оппозиции, поставив Москву в трудное положение необходимости принимать решения, направленные на более долгосрочную динамику, например, в связи с ожидаемым сокращением производства нефти и демографическими трудностями, такими как утечка мозгов, старение населения и культурные столкновения, связанные с ростом иммиграции.

При стагнации российского ВВП после трех лет значительного спада во время экономического кризиса зарплаты также остались на одном месте.

В сочетании с инфляцией, которую Кремль все еще пытается стабилизировать, эта стагнация заработной платы значительно снизила покупательную способность большинства россиян.

Тем временем, в ходе смены поколений растет популярность либеральной и демократической политики, а расширение доступа к технологиям, иностранным СМИ и социальным сетям способствует разделению общественностью оппозиционных взглядов.

Результат — растущая нестабильность и трудности у путинской партии «Единая Россия». В ограниченном объеме это стало очевидно уже в ходе региональных выборов 2019 года, в результате которых партия лишилась ряда кресел и одержала победу лишь с незначительным отрывом (в частности, в Москве).

Растущая оппозиция российского электората не только влияет на будущие выборы, но и все больше подпитывает гражданские протесты.

Такие протесты могут быть разрушительными сами по себе, но, что более важно, они ставят власти в трудное положение: она пытается подавить оппозицию и протестные движения, не вызывая при этом антагонизма у значительной части своего населения.

Россия эффективно добилась этого с помощью так называемой «управляемой демократии», поддерживая политическую стабильность за счет существования партий «системной оппозиции», которые, по сути, поддерживают правление «Единой России», а также сдерживая реальную оппозиционную деятельность при помощи судебных и полицейских мер. Эта система не может существовать вечно, и рост экономических проблем может затруднить способность «Единой России» сохранить свой контроль.

Помимо влияния на политические настроения российского населения, снижение покупательной способности в России также привело к спаду внутреннего потребления, что, в свою очередь, затрудняет экономический рост.

Снижение покупательной способности также ограничивают возможности правительства по реструктуризации своих доходов за счет налогообложения, и они уже заставили его воздержаться от повышения налогов на добавленную стоимость.

Российскому правительству будет все труднее уравновесить расходы и справиться с электоральными проблемами, и в 2020 году оно приложит значительные усилия для ускорения экономического роста — только это легче сказать, чем сделать.

Почему за 20 лет Россия так и не перешла от стагнации к развитиюПосетитель торгового центра

Внешние и институциональные угрозы

России особенно трудно дается улучшение экономических показателей из-за ее участия в поляризирующем геополитическом соперничестве с Западом.

Введенные в 2014 году и действующие до сих пор санкции США и Европейского союза (из-за действий Москвы на Украине, вмешательства в дела США и прочих) сильно ослабили экономические показатели России.

Для того чтобы оживить свою экономику или же просто остановить экономическое кровотечение, она была вынуждена осуществить значительные реформы.

Такие понятия, как импортозамещение, экономический или технологический суверенитет, стали ключевыми элементами современного экономического подхода России.

По сути, это означает, что для того, чтобы выдержать нынешние и будущие санкции, Россия стремится уменьшить свою зависимость от западного импорта путем создания собственных альтернативных производственных систем, высокопроизводительных технологических исследований и разработок. Это чрезвычайно ресурсоемкие усилия, и они не сразу приводят к значительным достижениям.

Российское правительство выделило значительное финансирование на программы, поддерживающие эти инициативы, рассчитывая также внести непосредственный вклад в общий рост, но до сих пор результаты были незначительны.

Одной из крупнейших инвестиционных программ Кремля стала модернизация обороны в 2016-2020 годах, которая стоила 400 миллиардов долларов.

Ее цель состояла не только в том, чтобы повысить потенциал российских вооруженных сил, но и субсидировать российскую оборонную промышленность и начать производство товаров для гражданского рынка.

Несмотря на значительные инвестиции, оборонная промышленность по-прежнему сталкивается с серьезными финансовыми трудностями, при этом никаких значимых сдвигов в сторону гражданского производства не произошло. В 2020 году Кремль перейдет к очередному этапу модернизации обороны, сохранив акцент на тех же целях, однако не ясно, будет ли на этот раз выделен такой же объем финансирования.

Сдерживающие факторы в сфере расходов

Правительство России также приступило к осуществлению инвестиционной кампании стоимостью 400 миллиардов долларов до 2024 года для модернизации инфраструктуры и условий жизни.

Так называемые «Национальные проекты» охватывают широкий круг важнейших секторов, включая транспорт, здравоохранение и цифровизацию, и правительство возлагает большие надежды на их способность непосредственно стимулировать экономический рост и уровень жизни.

Ожидаемые результаты пойдут российским руководителям на пользу, хотя российские финансовые аналитики предупреждают, что влияние проектов, скорее всего, будет гораздо меньше, чем власти себе представляют.

Пытаясь реализовать «Национальные проекты», Россия также столкнулась со значительными бюрократическими ограничениями на государственные расходы. За первые три квартала 2019 года правительство потратило только около половины выделенных на них средств. Остальные расходы в конечном итоге достигнут своей цели, но растяжение инвестиций во времени замедляет их воздействие на экономический рост.

Премьер-министр России Дмитрий Медведев предпринимает усилия по ограничению институциональной волокиты для облегчения государственных расходов, и даже Путин недавно заявил о важности этих действий. Но демонтаж сложных институциональных структур и нормативных актов не может произойти в одночасье, и это может осуществиться слишком поздно, чтобы помочь с текущими инвестиционными инициативами.

Читайте также:  Порядок увольнения за прогул

Институциональные ограничения на государственные расходы также, вероятно, повлияли на решение Кремля одобрить довольно скромный план на использование средств российского Фонда национального благосостояния.

Фонд национального благосостояния — финансовый резерв, который Россия создавала, откладывая нефтяные прибыли при ценах на нефть выше 40 долларов за баррель, в настоящее время составляет около 125 миллиардов долларов.

Он станет доступен, после того как его ликвидные активы достигнут 7% ВВП России, что, как ожидается, произойдет в начале 2020 года (хотя изначально предполагалось, что в конце 2019 года, а общая ценность фонда стагнировала с лета 2019). Правительство, таким образом, поставило в приоритет дискуссии о способах расходования фонда.

Вместо того чтобы использовать основную часть этих сбережений для дальнейших стимулов, однако, утвержденный план предусматривает расходование только 16 миллиардов и только на экономически привлекательные проекты, которые не будут зависеть от государственного финансирования.

Эта политика может быть просто разумным шагом по максимальному продлению существования фонда «на черный день», но, учитывая крайние задержки в расходах бюджета на 2019 год и, особенно, на национальные проекты, она может быть также продиктована беспокойством, связанным со способностью бюрократического аппарата справляться с еще большим количеством стимулирующих программ.

Наконец, экономические трудности России не только усугубят внутриполитическую и социальную нестабильность, они продолжат ограничивать способность России проецировать власть на международном уровне. Экономическая слабость ограничивает доступные России ресурсы, направленные на преследование ее интересов за границей.

Она также вынуждает Россию усилить экспорт и добычу минеральных ресурсов, направленных на укрепление экономики в стране.

Масштаб этой деятельности за рубежом, однако, до сих пор несопоставим с масштабными инвестиционными программами Кремля, с помощью которых он будет пытаться улучшить экономическое положение страны в 2020 году.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Почему Путин не восстановил страну после разрухи 90-х также быстро, как Сталин после ВОВ

После Великой Отечественной войны СССР понадобилось 10 лет, чтобы восстановить довоенные показатели экономики. Но почему так же быстро не может восстановить Россию после разрухи 1990-х годов Путин? – Разбираемся.

Почему за 20 лет Россия так и не перешла от стагнации к развитию

Масштаб разрухи в РФ после 1990-х

Напомню, многие эксперты считают, что потери России во время правления Ельцина аналогичны потерям СССР в ВОВ. А если брать конкретно только экономические показатели без демографии, то считается, то данный показатель удваивается.

СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: ПОСЛЕДНЯЯ РЕЧЬ СТАЛИНА О США: ПОСЛАНИЕ ОПИСЫВАЮЩЕЕ НЫНЕШНЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ РОССИИ

Действительно, в 1990-х годах в России были разрушены экономические связи с другими регионами. Тысячи предприятий перестали существовать или постепенно пришли в упадок, что снизило их конкурентные возможности и привело к закрытию в 2000-х годах. В результате дешевые и некачественные зарубежные товары заменили качественные российские товары и т.п.

В то же время многие читатели в х высказывают мысль, что восстановить экономическую мощь государства можно за 5-10 лет, как это было при Сталине после ВОВ. Но так ли это?

Давайте сравним методы, которые использовали Сталин и Путин, а потом ответим на вопрос – а вы готовы работать по-сталински?

Восстановление страны по Сталину и Путину – в чем разница

Те, кто говорят, что «Сталин восстановил страну за 10 лет, а Путин так не может» — забывают один факт. СССР восстановил не Сталин, а народ. Это народ за гроши работал по 12-14 часов в сутки, кушал безвкусную баланду и часто жил в цокольных бараках, отапливаемых дровяными печками-«буржуйками».

Более того, границы страны были закрыты. Советские граждане покупали только отечественную продукцию госпредприятий, и все доходы оставались в казне. Такова была плановая экономика, не знающая слова «конкуренция».

Это только несколько примеров того, как работал народ СССР при восстановлении страны после ВОВ. Это же объясняет, почему страна быстро вернулась к довоенному уровню экономики.

А все дело в том, что государство мало давало тем, кто его восстанавливал. Все работали в основном за идею на «голом энтузиазме».

И эти же примеры объясняют, почему Путин не восстановил Россию до уровня, который был при СССР, за 10 лет. Все дело в том, что Путин не использовал такие радикальные сталинские методы и средства в своей экономической политике.

Но если вы хотите, страну можно быстро поднять на должный уровень.

Как восстановить страну за 10 лет

Чтобы восстановить страну за 10 лет, потребуется выполнить несколько условий. Например:

  • Согласиться с возвратом плановой экономики вместо рыночной экономики.
  • Оставить свои комфортабельные жилища и отправиться работать по 12-14 часов в сутки за мизерную плату и баланду на строительство дорог и восстановление предприятий и прочих объектов в городах и ПГТ.
  • Отказаться от покупки всего импортного и приобретать только продукцию госпредприятий и т.п.
  • Если вы готовы пойти на такие жертвы – без проблем, страну можно восстановить за 10 лет или даже быстрее.
  • Но если вы хотите смотреть из своего комфортабельного жилища, как кто-то другой восстанавливает страну, и при этом не участвовать в таком восстановлении – то у нас ничего не получится.
  • СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: ПОРА ПОВТОРИТЬ ВЕЛИКИЙ ПЛАН СТАЛИНА?

Вывод

Путин ни от кого ничего не требует. Он восстанавливает страну «мягко», не заставляя россиян жертвовать для этого своим временем, силами, здоровьем. Поэтому данный процесс затянулся на более длительный срок, чем 10 лет.

источник: 

Не забудьте ниже поделиться новостью на своих страницах в социальных сетях. 

Что будет после Путина: несколько вариантов развития России к 2030 году

Автор телеграм-канала «Красный Сион» полагает, что рассуждения на тему о будущем в России в нашей стране де-факто под запретом. «Невозможно увидеть, как государственники/охранители представляю себе ту же Россию-2030, тем более — Россию-2040», — отмечает он.

Он напоминает, что в начале 2000-х годов «Единая Россия» выпустила агитационную листовку, где прогнозировался уровень жизни россиян через несколько лет — «средняя зарплата $2500 в месяц, дом в 120 кв. м на семью и т. п». «И сами же испугались такого прогноза», — добавляет автор «Красного Сиона».

Глава медиахолдинга «Правда.Ру» Вадим Горшенин считает, что предложенная тема любопытна. И предлагает несколько вариантов того, как может развиваться ситуация в России в ближайшем будущем.

Первый сценарий

Выборы президента будут отменены за ненадобностью. Ненадобность будет заключаться в том, что преемник не наберёт за свой первый срок такого кредита доверия, который набирал Владимир Путин на протяжение 18 лет.

Страна будет развиваться по принципу исторической спирали, т. е. развиваться будет, но мы окажемся в той же ситуации, что были и в 1930-м: в окружении недружелюбных стран.

Китай отвернется, потому что до того высосет всё необходимое из России для своего развития.

Ближнее зарубежье будет утеряно за счет заложенных руководством МИДа в эти годы патерналистских отношений, выдерживать которые бюджет России уже не сможет.

Экономика может развиваться по принципу, близкому к принципу «военного коммунизма». Социалка будет отменены: содержание детей и стариков полностью ляжет на плечи трудоспособного населения.

  • Российская нефть будет на исходе, альтернативная энергетика в Европе на подъеме, это тоже сильно ударит по возможностям бюджета.
  • В целях экономии России выйдет из Совета Европы, что даст возможность сузить реализацию прав человека.
  • Второй сценарий

Мы узнаем имя третьего президента после Владимира Путина. Он будет ограничен во власти в силу конституционных поправок и перенесения больших властных полномочий к парламенту.

Государственная дума будет полностью избираться по мажоритарному принципу, как и Совет Федерации. Члены СФ будут не только представителями регионов в центре, но и участниками управления властью в регионе — своего рода триумвираты.

Измененные принципы формирования бюджета после 2024 года в сторону большего финансирования науки и образования, вложений в развитие технологий за счет уменьшения преференций для нефтегазовых компаний, начнут давать самые первые всходы в виде прорывов не только в области военных технологий, но и гражданских. Эти прорывы в потребительской сфере заставят граждан других стран иначе взглянуть на Россию, впоследствии эта политика может привести к тому, о чем мечтали Троцкий и его последователи.

Резко будет сокращен управленческий аппарат после внедрения необходимых информационных и иных технологий (все будут удивляться: почему только на промышленных предприятиях сокращались рабочие места в результате модернизации, а число чиновников росло?)

Третий сценарий

За период после Владимира Путина произойдёт венесуэлизация России. Люди в своей поддержке будут метаться от поддержки одной политической силы к другой. Стабильности не будет. Возвращение к политике «шести соток». Формирование коалиций «Уральской республики», «Сибирского соглашения», «Дальневосточной республики», Калининград претендует на независимость.

  1. «Все утрировано, конечно, но каждый из вариантов имеет право на жизнь», — считает Вадим Горшенин.
  2. России предложат конституционный переворот?
  3. В регионы возвращаются политические репрессии
  4. Россия снова перед выбором: революция или эволюция
  5. Призрак бродит по России — призрак Сталина
  6. Куратор: Олег Артюков
Читайте также:  Материальная ответственность на неофициальной работе

«Отскок дохлой кошки» и стагнация: эксперты о перспективах российской экономики

Перспективы российской экономики не внушают оптимизма. В 2021 году без структурных реформ нужно ожидать тяжелого постковидного восстановления в виде «отскока дохлой кошки» с попаданием в «ловушку-2022» в виде дальнейшей стагнации на фоне падения доходов россиян. Об этом, как передает корреспондент РИА «Новый День», шла речь сегодня на заседании Экономического клуба ФБК.

В частности, директор Института стратегического анализа ФБК Игорь Николаев назвал официальный прогноз о падении ВВП России по итогам текущего года, «мягко говоря, оптимистичным».

«По нашей оценке, мы получим от -5 до -6% по ВВП. Оптимистичные оценки, что у нас уже в следующем году будет 3,3% рост ВВП, а в 22 году – 3,4% – не учитывают особенности нашей экономики.

Если в следующем году выйдем в ноль – уже будет хорошо», – сказал он.

Как отметил эксперт, то, что выдается властями за устойчивость экономической системы и эффективное управление, в большей степени является следствием структурных особенностей отечественной экономики. «Доля ВДС (валовой добавленной стоимости) промышленности в ВВП превышает 30%, что в два раза больше, чем во Франции.

Если учтем, что наша промышленность в значительной степени представлена добывающим комплексом, которого не коснулись никакие карантинные ограничения, станет ясно, что это важная структурная особенность, из-за которой российская экономика падала не так глубоко. А вот доля бизнес-услуг составляет у нас чуть более 6%, в то время как во Франции это – 16%.

Структурные особенности в значительной степени предопределяли и предопределяют глубину падения» – подчеркнул Николаев.

Экономист пояснил, что в этой ситуации драйверами «постковидного восстановления» станут отрасли, которые в структуре отечественной экономики представлены незначительно – сфера услуг, общепит, туристические компании. По его словам, динамика их развития в значительной степени будет основываться на потребительском спросе, но в условиях обеднения населения восстановление будет крайне затруднено.

«Особенности, которые были преимуществом во время кризиса, станут серьёзнейшим недостатком в эпоху постковидного восстановления. Люди будут входить в эту эпоху серьезно обедневшими.

После того, как доходы населения падали с 2014 года, они упадут еще сильнее – на 4-5% по итогам года.

И вот здесь уже выяснится: то, что ставили себе в заслугу – сохранение ФНБ (Фонд национального благосостояния) и то, что на широкомасштабную поддержку так и не пошли – приведёт к тому, что восстановление будет тяжелым и неоднозначным», – считает Николаев.

Руководитель Экономической экспертной группы Евсей Гурвич согласился, что ситуация в России будет ухудшаться. По его оценке, коронавирусный кризис показал, что оптимизм, который транслируют власти, и надежды войти в пятерку крупнейших экономик мира не обоснованы.

«Мы научились держать кризисный удар. Но не научились расти без улучшения нефтяной конъюнктуры. Я согласен, что мы будем медленно выходить из кризиса, и вернемся мы примерно к 2% роста, который стал нашим потолком.

Из-за пандемии цены на нефть будут восстанавливаться очень медленно. До 2025 года они вряд ли выйдут за пределы $50 за баррель. По оценкам МВФ, до 25 года мы в среднем будем расти на 1,1%.

Нам не удастся войти в пятерку стран с крупнейшим ВВП», – сказал Гурвич.

Более того, как считает эксперт, Россию могут потеснить с шестого места.

«Если не изменятся тренды, которые мы видим, то к 2025 году мы, если и приблизимся к Германии, то минимально, а к 2030 году мы с шестого места опустимся на седьмое – нас обгонит Индонезия.

Если мы хотим реализовать хотя бы умеренно-амбициозные планы, нужно приложить усилия для реструктуризации экономики», – подчеркнул он.

Ведущий эксперт Центра политических технологий Никита Масленников допустил, что в следующем году в России будет небольшой положительный «отскок» в экономике, но не более. «В 2021 году мы будем радоваться отскоку от кризисного дна, но не слишком продолжительное время. В следующем году все гораздо сложнее.

Помимо нашей статистики, результаты любого прогноза зависят от содержания экономической политики. С точки зрения экономической политики, вклад в экономический рост у нас сложный, трудно прогнозируемый. В следующем году мы отскочим и статистически, и за счет инвестиций.

Наверное, прорвёмся в интервал 2,5 – 3% по году», – отметил он.

В то же время Масленников подчеркнул, что главным итогом такого «отскока» станет «ловушка» 2022 года с дальнейшей стагнацией экономики.

«Она (ловушка) заключается в том, что мы восстанавливаемся в той же самой экономической структуре, как по поставу отраслей и их удельному весу, так и по самому главному – по совокупности условий ведения бизнеса и мотивации к инвестициям.

И мы получаем отскок «дохлой кошки» в 2021-м, а, начиная с 2022-го, начинаем плавно сползать», – сказал он.

Эксперт обратил внимание, что решения правительства очень принимаются быстро, и при этом часто вызывают недоумение. «Работа (кабинета министров) стала интенсивной, но настолько быстрой, что часто забывают прокомментировать, что они делают.

Интенсивность коммуникации с внешним миром, гражданами, бизнесом, отстает. Есть план, а содержание вызывает иногда, мягко говоря, сильное недоумение. Процесс принятия решений ускоряется, но решений какого качества?…» – заключил Масленников.

Москва, Александра Быстрицкая

Москва. Другие новости 15.12.20

«Разогретая молодежь уже готова…»: за пропаганду наркотиков в Интернете «светит» уголовная ответственность. / В Белграде зажгли вечный огонь, доставленный из России. / Будут сажать на 10 лет: Госдума одобрила уголовное наказание за пропаганду наркотиков в Сети. Читать дальше

© 2020, РИА «Новый День»

Подписывайтесь на каналыЯндекс НовостиЯндекс Дзен YouTube

а’аЈа­ аПб€аЕаДбаКаАаЗаАаЛаА а аОббаИаИ аЕб‰аЕ 15 аЛаЕб‚ аБаЕбаПб€аОбаВаЕб‚аНаОаЙ бб‚аАаГаНаАб†аИаИ | 19.04.21

а аОббаИаЙбаКаАб баКаОаНаОаМаИаКаА аОаБб€аЕб‡аЕаНаА аНаА бб‚аАаГаНаАб†аИаОаНаНбƒбŽ аМаОаДаЕаЛбŒ б аДаАаЛбŒаНаЕаЙбˆаИаМ аОб‚бб‚аАаВаАаНаИаЕаМ аОб‚ аМаИб€аА аИаЗ-аЗаА баОаКб€аАб‰аЕаНаИаЕ б‡аИбаЛаЕаНаНаОбб‚аИ б‚б€бƒаДаОбаПаОбаОаБаНаОаГаО аНаАбаЕаЛаЕаНаИб, аНаИаЗаКаОаЙ аПб€аОаИаЗаВаОаДаИб‚аЕаЛбŒаНаОбб‚аИ б‚б€бƒаДаА, аА б‚аАаКаЖаЕ аНаЕаДаОбб‚аАб‚аОб‡аНб‹б… аИаНаВаЕбб‚аИб†аИаЙ аВ б‡аЕаЛаОаВаЕб‡аЕбаКаИаЙ аКаАаПаИб‚аАаЛ, аПб€аЕаДбƒаПб€аЕаЖаДаАбŽб‚ баКбаПаЕб€б‚б‹ а’б‹ббˆаЕаЙ бˆаКаОаЛб‹ баКаОаНаОаМаИаКаИ аВ аДаОаКаЛаАаДаЕ аК XXII ааПб€аЕаЛбŒбаКаОаЙ аМаЕаЖаДбƒаНаАб€аОаДаНаОаЙ аКаОаНб„аЕб€аЕаНб†аИаИ.

а’ аБаЛаИаЖаАаЙбˆаИаЕ 10-15 аЛаЕб‚ б‚аЕаМаПб‹ б€аОбб‚аА б€аОббаИаЙбаКаОаГаО а’а’аŸ аНаЕ аПб€аЕаВб‹ббб‚ 1,4-1,8% аВ аГаОаД, аОб†аЕаНаИаВаАбŽб‚ аВ а’аЈа­: б‡аИбаЛаО аЛбŽаДаЕаЙ аВ б‚б€бƒаДаОбаПаОбаОаБаНаОаМ аВаОаЗб€аАбб‚аЕ аБбƒаДаЕб‚ баНаИаЖаАб‚бŒбб, б‡б‚аО баОаЗаДаАбб‚ аДаАаВаЛаЕаНаИаЕ аНаА аЗаАаНбб‚аОбб‚бŒ, аПб€аИ бб‚аОаМ аДаОаЛб б€аАаБаОб‚аНаИаКаОаВ аВ аВаОаЗб€аАбб‚аЕ бб‚аАб€бˆаЕ 40 аЛаЕб‚ аВаОаЗб€аАбб‚аЕб‚, аА аДаОаЛб б‚аЕб…, аКб‚аО аМаЛаАаДбˆаЕ, аБбƒаДаЕб‚ баОаКб€аАб‰аАб‚бŒбб. ТЋаЂаАаКаИаЕ аДаЕаМаОаГб€аАб„аИб‡аЕбаКаИаЕ б‚аЕаНаДаЕаНб†аИаИ аКб€аАаЙаНаЕ аНаЕаБаЛаАаГаОаПб€аИбб‚аНб‹ б б‚аОб‡аКаИ аЗб€аЕаНаИб баКаОаНаОаМаИб‡аЕбаКаОаГаО б€аОбб‚аА аИ аПб€аОаИаЗаВаОаДаИб‚аЕаЛбŒаНаОбб‚аИ б‚б€бƒаДаАТЛ, — аГаОаВаОб€аИб‚бб аВ аИббаЛаЕаДаОаВаАаНаИаИ.

аžб‚аДаЕаЛбŒаНаОаЙ аПб€аОаБаЛаЕаМаОаЙ бб‚аАаНаОаВаИб‚бб аНаИаЗаКаИаЙ бƒб€аОаВаЕаНбŒ аКаВаАаЛаИб„аИаКаАб†аИаИ б€аАаБаОб‡аЕаЙ баИаЛб‹. ТЋаšаАаЖаДб‹аЙ аДаЕббб‚б‹аЙ б€аАаБаОб‚аНаИаК аНаА б€аОббаИаЙбаКаОаМ б€б‹аНаКаЕ б‚б€бƒаДаА — бб‚аО аМаИаГб€аАаНб‚.

а•баЛаИ аПб€аОаИаЗаВаОаДаИб‚аЕаЛбŒаНаОбб‚бŒ аМаИаГб€аАаНб‚аОаВ аВ бб€аЕаДаНаЕаМ аНаИаЖаЕ бб€аЕаДаНаЕаЙ аПб€аОаИаЗаВаОаДаИб‚аЕаЛбŒаНаОбб‚аИ б€аОббаИаЙбаКаИб… б€аАаБаОб‚аНаИаКаОаВ, б‚аО аВбаЕ б€аАаВаНаО аИб… баОаВаОаКбƒаПаНб‹аЙ аВаКаЛаАаД аВ аПб€аОаИаЗаВаОаДаИаМб‹аЙ а’а’аŸ ббƒб‰аЕбб‚аВаЕаНаЕаН. а’ аОб‚аДаЕаЛбŒаНб‹б… баЕаКб‚аОб€аАб… б€аОббаИаЙбаКаОаЙ баКаОаНаОаМаИаКаИ аДаОаЛб аМаИаГб€аАаНб‚аОаВ, аПаО аНаЕаКаОб‚аОб€б‹аМ аОб†аЕаНаКаАаМ, аМаОаЖаЕб‚ аДаОб…аОаДаИб‚бŒ аИ аДаО б‚б€аЕб‚аИТЛ, — аГаОаВаОб€аИб‚бб аВ аИббаЛаЕаДаОаВаАаНаИаИ а’аЈа­.

аŸб€аИ бб‚аОаМ б€баД б€аЕаГаИаОаНаОаВ а аОббаИаИ аОбаОаБаО аЗаАаВаИбаИаМ аОб‚ б‚б€бƒаДаА аМаИаГб€аАаНб‚аОаВ, аИ аДаЕаМаОаГб€аАб„аИб‡аЕбаКаИаЕ аПб€аОаГаНаОаЗб‹ аГаОаВаОб€бб‚ аО б‚аОаМ, б‡б‚аО аВ аОаБаОаЗб€аИаМаОаЙ аПаЕб€баПаЕаКб‚аИаВаЕ бб‚аА аЗаАаВаИбаИаМаОбб‚бŒ аНаЕ аИбб‡аЕаЗаНаЕб‚, аПб€аЕаДбƒаПб€аЕаЖаДаАбŽб‚ баКбаПаЕб€б‚б‹.

ааО аДаАаЖаЕ аИаМаЕбŽб‰аИаЕбб б‡аЕаЛаОаВаЕб‡аЕбаКаИаЕ б€аЕббƒб€бб‹ баКаОаНаОаМаИаКаА аИбаПаОаЛбŒаЗбƒаЕб‚ аНаЕбб„б„аЕаКб‚аИаВаНаО. аЂаАаК, аНаАаПб€аИаМаЕб€, б€аОббаИаЙбаКаИаЕ аКаОаМаПаАаНаИаИ аВ б€аАаЗб‹ аОб‚бб‚аАбŽб‚ аОб‚ аЗаАаПаАаДаНб‹б… аИаНаВаЕбб‚аИб†аИбаМ аВ аОаБбƒб‡аЕаНаИаЕ аИ аПаОаВб‹бˆаЕаНаИаЕ аКаВаАаЛаИб„аИаКаАб†аИаИ б€аАаБаОб‚аНаИаКаОаВ.

а’ баАаМб‹б… аМаЛаАаДбˆаИб… аГб€бƒаПаПаАб… аОб…аВаАб‚ б‚аАаКаИб… аПб€аОаГб€аАаМаМ аВ а аОббаИаИ баОбб‚аАаВаЛбаЕб‚ аОаКаОаЛаО 30% аИ аПаОбб‚аЕаПаЕаНаНаО баНаИаЖаАаЕб‚бб аДаО баИаМаВаОаЛаИб‡аЕбаКаИб… 3-5% аВ баАаМб‹б… бб‚аАб€бˆаИб… аВаОаЗб€аАбб‚аНб‹б… аГб€бƒаПаПаАб…. аŸб€аИ бб‚аОаМ, аНаАаПб€аИаМаЕб€, аВ бб‚б€аАаНаАб… аЁаЕаВаЕб€аНаОаЙ аИ а—аАаПаАаДаНаОаЙ а•аВб€аОаПб‹ аОб…аВаАб‚ 50-аЛаЕб‚аНаИб… б€аАаБаОб‚аНаИаКаОаВ аОаБбƒб‡аЕаНаИаЕаМ аПб€аЕаВб‹бˆаАаЕб‚ 60%, аА аВ аМаЛаАаДбˆаИб… б€аАаБаОб‡аИб… аВаОаЗб€аАбб‚аАб… аОаН аЕб‰аЕ аВб‹бˆаЕ.

  • ТЋаЇаЕаЛаОаВаЕб‡аЕбаКаИаЙ аКаАаПаИб‚аАаЛ аПаОаКаА аНаЕ бб‚аАаЛ аЗаНаАб‡аИаМб‹аМ аМаАаКб€аОбаКаОаНаОаМаИб‡аЕбаКаИаМ б€аЕббƒб€баОаМ, аИ аЕаГаО аВаКаЛаАаД аОбб‚аАаЕб‚бб аНаЕаЗаНаАб‡аИб‚аЕаЛбŒаНб‹аМТЛ, — аКаОаНбб‚аАб‚аИб€бƒаЕб‚ а’аЈа­.
  • а’ аЛаОаВбƒбˆаКаЕ бб‚аАаГаНаАб†аИаИ а аОббаИб аНаАб…аОаДаИб‚бб б 2009 аГаОаДаА: баО бб€аЕаДаНаИаМ б‚аЕаМаПаОаМ б€аОбб‚аА аНаА 0,9% баКаОаНаОаМаИаКаА а аЄ аВ 3,5 б€аАаЗаА аОб‚бб‚аАаЛаА аОб‚ аМаИб€аОаВаОаЙ, аПб€аИаБаАаВаИаВбˆаЕаЙ, аПаО аДаАаНаНб‹аМ а’баЕаМаИб€аНаОаГаО аБаАаНаКаА 31,2%, аПаОб‡б‚аИ аВаДаВаОаЕ аОб‚ аЁаЈа, аГаДаЕ баКаОаНаОаМаИаКаА аВб‹б€аОбаЛаА аНаА 16,2%, аИ аВ 11 б€аАаЗ аОб‚ аšаИб‚аАб, б‡аЕаЙ а’а’аŸ бб‚аАаЛ аБаОаЛбŒбˆаЕ аНаА 101% аЗаА аДаЕббб‚аИаЛаЕб‚аИаЕ.
  • а”аВбƒаКб€аАб‚аНб‹аМ бб‚аАаЛаО аОб‚бб‚аАаВаАаНаИаЕ аОб‚ аДаАаЖаЕ аЗаАбб‚аОаЙаНаОаГаО аЁаЁаЁа , аКаОб‚аОб€б‹аЙ аВ баАаМб‹аЙ б‚баЖаЕаЛб‹аЙ, б‚аЕб€аМаИаНаАаЛбŒаНб‹аЙ аПаЕб€аИаОаД баВаОаЕаГаО ббƒб‰аЕбб‚аВаОаВаАаНаИб — 1979-1990 аГаГ — б€аОб аНаА 1,5% аВ аГаОаД.

т€ЈаŸаО аИб‚аОаГаАаМ 2020 аГаОаДаА а аОббаИб аПаОб‚аЕб€баЛаА аЕб‰аЕ аДаВаЕ аПаОаЗаИб†аИаИ аВ б€аЕаЙб‚аИаНаГаЕ бб‚б€аАаН аПаО а’а’аŸ аНаА аДбƒбˆбƒ аНаАбаЕаЛаЕаНаИб.

аžб‚аКаАб‚аИаВбˆаИббŒ аНаА 65-аЕ аМаЕбб‚аО б аПаОаКаАаЗаАб‚аЕаЛаЕаМ 10 б‚б‹ббб‡ аДаОаЛаЛаАб€аОаВ, а аОббаИб аПб€аОаПбƒбб‚аИаЛаА аВаПаЕб€аЕаД аšаИб‚аАаЙ (10,5 б‚б‹ббб‡аИ аДаОаЛаЛаАб€аОаВ) аИ аœаАаЛаАаЙаЗаИбŽ (10,3 б‚б‹ббб‡аИ), аКаОб‚аОб€б‹б… аЕб‰аЕ 7 аЛаЕб‚ аНаАаЗаАаД аОаПаЕб€аЕаЖаАаЛаА аВ 2,2 аИ 1,5 б€аАаЗаА баОаОб‚аВаЕб‚бб‚аВаЕаНаНаО.

аЂаОб‚ аЖаЕ аПаОаКаАаЗаАб‚аЕаЛбŒ, б€аАббб‡аИб‚аАаНаНб‹аЙ аНаЕ аПаО б€аЕаАаЛбŒаНаОаМбƒ аВаАаЛбŽб‚аНаОаМбƒ аКбƒб€ббƒ, аА аПаО аПаАб€аИб‚аЕб‚бƒ аПаОаКбƒаПаАб‚аЕаЛбŒаНаОаЙ баПаОбаОаБаНаОбб‚аИ, аДаАаЕб‚ а аОббаИаИ 53-аЕ аМаЕбб‚аО аВ аМаИб€аЕ аПаОаЗаАаДаИ аЂбƒб€б†аИаИ, а бƒаМб‹аНаИаИ аИ аŸбƒбб€б‚аО-а аИаКаО аПб€аОб‚аИаВ 49-аЙ аПаОаЗаИб†аИаИ аВ 2013 аГаОаДбƒ.

аžб‚бб‚аАаВаАаНаИаЕ аОб‚ аКб€бƒаПаНаЕаЙбˆаИб… баКаОаНаОаМаИаК аМаИб€аА бƒаВаЕаЛаИб‡аИаВаАаЕб‚бб аПб€аИ аЛбŽаБаОаЙ аМаЕб‚аОаДаИаКаЕ аПаОаДбб‡аЕб‚аА, аПб€аИаВаОаДаИб‚ бб‚аАб‚аИбб‚аИаКбƒ баКаОаНаОаМаИбб‚ аЏаКаОаВ аœаИб€аКаИаН. а’ 2013 аГаОаДбƒ а’а’аŸ аЁаЈа аПаО аНаОаМаИаНаАаЛбƒ аБб‹аЛ аБаОаЛбŒбˆаЕ б€аОббаИаЙбаКаОаГаО аВ 7,3 б€аАаЗаА, аА б‚аЕаПаЕб€бŒ — аВ 14,2 б€аАаЗаА. аšаИб‚аАаЙ аНаАб€аАбб‚аИаЛ аОб‚б€б‹аВ б 4,2 б€аАаЗаА аДаО 10 б€аАаЗ.

аŸаО аŸаŸаЁ аАаМаЕб€аИаКаАаНбаКаИаЙ а’а’аŸ аПб€аЕаВаОбб…аОаДаИб‚ б€аОббаИаЙбаКаИаЙ аВ 5,1 б€аАаЗаА (б…аОб‚б аБб‹аЛаО 4,5 б€аАаЗаА), аА аšаИб‚аАаЙ аОаБаГаОаНбаЕб‚ — аВ 5,9 б€аАаЗаА (аПб€аОб‚аИаВ 4,4 баЕаМбŒ аЛаЕб‚ аНаАаЗаАаД).

аœаАб‚аЕб€аИаАаЛб‹ аПаО б‚аЕаМаЕ

а˜аЗаОаБб€аАаЖаЕаНаИаЕ: rrr